Куинджи Архип Иванович. Элементы биографии ч.3 (1986.2018.А.ДВП)

Все показывали этюды, Куинджи подробно анализировал их, приводил доказательства из физики, проверял световые эффекты, законы оптики. с.171

Рылов мучается, переписывает, исправляет, снова переписывает - бросить Архип Иванович не позволяет. "Нет, нельзя уничтожать, - говорит он. - Что ж, если взять такую трудную задачу, надо ее сделать". с.172

Художественные критики и рецензенты, все как один выделяли работы его учеников из «обычной академической рутины». "Стольких так хорошо написанных пейзажей не было до сих пор ни на одном из предшествующих конкурсов, - писал в "Живописном обозрении" известный петербургский беллетрист Александр Константинович Шеллер-Михайлов. - Во всех работах чувствуется любовная, отеческая помощь опытного, талантливого художника, замечается чуткость, с которой профессор относился к своему ученику, предоставляя ему быть самим собой. В сюжетах картин - бесконечное разнообразие. Вы видите море, горы, леса, холод зимних пейзажей, мрачность северных морей и солнце юга, и поэию лунных ночей, и вид первобытного славянского городка, словом, не чувствуется внушенного стремления к известным излюбленным мотивам и сюжетам. Все остались индивидуальными, и все развились в смысле понимания задач и требований в живописи и окрепли опытностью хорошего наставника". с.179

"Влияние на всех нас Куинджи как человека и художника было огромно. Он-то главным образом и внушил нам любовь к природе, ее внимательному изучению и потом ее творческому преображению в картинах. Его заветам я неизменно следовал всю свою жизнь ,"- это скажет не пылкий, увлекающийся Рылов, не романтически настроенный Борисов, но сдержанный в чувствах, вдумчивый, склонный к неторопливым раздумьям Богаевский. Скажет уже в старости - не под влиянием минувшего настроения, но окинув взглядом всю свою жизнь, подводя итоги прошлому. с.180

Совет Академии собрался послать на казенный счет за границу Борисова; тот на радостях пригласил всю мастерскую в Мариинский театр...И вдруг, через день-другой, совет передумал - присудил поездку Пурвиту. Ждали приглашения от Пурвита, но вместо него это сделал сам Архип Иванович. Повел учеников в роскошный ресторан и сказал: "Почему Борисов или Пурвит? Это несправедливо! Все должны ехать. В мае я вас всех повезу за границу"

Мая не дождались: из Петербурга уехали в конце апреля 1898 года. Академия была ошеломлена: Куинджи вез своих учеников, тринадцать человек, путешествовать на свои собственные средства. В России остались лишь те, у кого были неотложные дела и планы: Борисов устремился на Вайгач; Бондаренко поехал работать на Валаам - ему, единственному, не присвоили звания, и Репин предложил ему остаться на год в его мастерской; Рерих готовил курс лекций "Художественная техника в применении к археологии" - в 1898 - 1899 годах он прочитает его в Археологическом институте, поставит в нем новую для европейцев и русской эстетики проблему об отношении искусства и археологии. с.181-182

Куинджи ведет учеников к своим любимцам, но они остаются им чужды. Пожалуй, единственный, кто производит на них впечатление, - это Сегантини... Что касается Ахенбаха, Кнауса, Вотье, они для молодежи только "низвергнутые боги" (Богаевский). "Мы увидели, что свет клином не сошелся на передвижниках, почувствовали и кое-что другое. В это время и началось у нас некоторое расхождение во взглядах на живопись с Куинджи, - рассказывает Богаевский. - Особенно тогда, когда, увидев впервые Сезанна и Гогена, мы пленились этими мастерами, тут расхождение с Куинджи было уже огромно".

Архип Иванович не спорит с учениками, не вмешивается в их разговоры, изредка поделится с ними какой-нибудь мыслью. Новое время - новые песни. ....

с.182-183

«Куинджи был не только великим художником, но также великим Учителем жизни», - сделает вывод Рерих. И вывод этот будет не только теоретическим: всю свою жизнь он будет стремиться подавать пример высокого отношения к искусству и к жизни. И таким же примером станет для окружающих «феодосийский затворник» Богаевский. «С нами Куинджи и вся святая сила его!» - напишет он на фотографии, на которой они снялись всем выпуском. Фотографии, которая в течение долгих десятилетий будет висеть на стене его мастерской в Феодосии. С.184

..осенью 1901 года она (мастерская – прим. мое) – на несколько дней – распахнула свои двери для посетителей: Куинджи нарушил обет затворничества. Нарушил неожиданно,…все началось с неурочного звонка одного из его учеников - Константина Вроблевского…. Быстрыми шагами (Куинджи – прим.мое) поднялся в мастерскую и принес оттуда небольшой холст. Вроблевский замер. «Да идите же ! – воскликнул Куинджи. – Не бойтесь! Это не так плохо, как вы думаете»…. У Вроблевского перехватило дыхание. И это оказалось самой лучшей , самой желанной реакцией. «Когда прошла напряженная минута, - рассказывал Константин Каэтанович, - он признался, что всякая похвала из моих уст была бы для него ударом – хуже приговора».

Смотрели долго. Куинджи приносил, приносил другую. А когда заря засветилась в окне, вдруг рассердился. «Это вы виноваты, - обвинял он Вроблевского. – Вы всегда умеете подъехать ко мне. Черт знает что такое! Знаете, что я теперь испытываю, благодаря вам? Э, да что долго говорить! Вы меня невинности лишили!». С.187-188

Куинджи всегда старался держаться подальше от политики, считая, что она отнимает время, которое художник должен посвящать работе.

С.192

Архип Иванович считал себя человеком религиозным, но ортодоксальное православие было чуждо ему. Исповедоваться он не ходил, церковь посещал редко – два-три раза в год, по большим - обязательным для академических профессоров – праздникам. Умирая, он завещает мариупольской церкви, в которой его крестили, деньги для помощи беднякам, но от причастия откажется. Доктор Гурвич, беседовавший с ним на эти темы, свидетельствует, что религия воплощалась для него не в библейских или евангельских легендах, но в ощущении незримого духа, пронизывающего всю природу. «Куинджи говорил о разлитом в мире первоисточнике всего сущего», записал он. С.193

«А Куинджи! – восторженно писал Киселев Савицкому. - Можешь себе представить, что он показал нам [академистам] четыре новые картины, очень хороших после двадцатилетней забастовки! Это просто удивительно. Оказывается, он все это время работал, и не без успеха!» С.194

…президенту самому пришлось искать примирения с мятежным художником ….Президент не заставил ждать ни минуты, принял любезно, ласково, усадил в кресло, предложил папиросу: «Как дела в Академии?» - «Плохо», - отрезал вместо благодарности Куинджи. «Как? Почему? Кто виноват?» - от неожиданности растерялся тот и услышал: «Вы, виноваты прежде всего вы, ваше императорское высочество!». «Видимо ему впервые пришлось слышать такую откровенную речь», - рассказывал потом Архип Иванович Рылову.

Иногда его напор ломал препятствия, с ним соглашались, и он добивался желаемого. Но чаще уходил ни с чем – его слушали и не слышали: горькие, обидные , страстные слове падали как камни в воду, круги вздрагивали, расходились по поверхности, и снова все становилось, как было. «Бороды у них всех длинные… Больше, чем надо… Головы совсем нет… одни бороды», - жаловался Куинджи на академический совет. С.200-201

Звание академика, считал он, обязывает его заботиться не о себе – о других. В первую очередь о студентах. С.201

…Скульптор С.Т.Конёнков, окончивший Академию художеств в 1902 году, рассказывал: « На конкурс по соисканию звания свободного художника я сделал статую «Самсон, разрывающий цепи». В этой статуе я выразил нарастающее революционное движение среди рабочих Петербурга. Когда я выставил эту статую в Академии, между профессорами поднялся великий спор. Некоторые из них были ожесточены против моей статуи, но голосов за «Самсона» оказалось больше, чем против него. Звание свободного художника мне было дано, но заграничная поездка отклонена. Впрочем , художник Куинджи , восторгавшийся моим «Самсоном» , предложил мне заграничную поездку на его личные средства». С.201-202

А Исааку Бродскому Куинджи выхлопотал в Общества поощрения художеств стипендию: тот долго не мог выбиться из нужды, и Архип Иванович не хотел ставить его в постоянную денежную зависимость от себя. Его «знали как решительного заступника за все, в чем он был уверен и в честности чего был убежден», - констатировал Рерих. С 202

Никаких отговорок и ссылок на объективные причины не признавал. «Объяснить-то все можно, а ты вот пойди да победи», - иронически замечал он….. С.212

Воронова О.П. Куинджи в Петербурге. - Л.:Лениздат, 1986.

#КуинджиАИ #Биографии #система